Напиток, который приказал создать Сталин: его предпочитали "Кока-коле"
- 14 сентября 12:30
- Юлий Мармута
В мире газированных напитков есть три великих имени. Два из них — Coca-Cola и Pepsi — знают даже дети, которые никогда не видели карту мира. Третье — Тархун. Оно не украшает рекламные щиты в Нью-Йорке, не появляется в фильмах о космосе или на стадионах чемпионатов мира. Но если вы спросите у человека, выросшего в СССР, что он помнит о 1970-х — он закроет глаза, вдохнёт, и скажет: «Тархун…» — и голос его станет тише, мягче, будто он вспоминает запах солнца на балконе, летний дождь за окном и бутылку, которую мама доставала из холодильника, как редкий подарок.
Это не просто напиток. Это история, переплетённая с политикой, наукой, идеологией и ностальгией. И она начинается не в Америке. Не в штатах. А в аптеке Тифлиса — в зелёной, пахнущей травами Грузии, где фармацевт, одержимый природой, создал то, что позже стало любимым напитком Сталина, восхищением Рузвельта и символом противостояния Западу.
Аптекари, которые лечили мир сладостью
В конце XIX века, когда медицина ещё была полусредневековой смесью молитв и мазей, аптекари стали не просто лекарями — они стали изобретателями новых форм бытия. В Атланте Джон Пембертон пытался создать средство от головной боли — и получил Coca-Cola. В Северной Каролине Калеб Брэдхэм искал лекарство от диспепсии — и родил Pepsi-Cola. Оба использовали кофеин, сахар, экстракты растений — и оба превратили свои сиропы в культовые бренды.
Но в Тифлисе, в тихой аптеке Митрофана Лагидзе, происходило нечто иное.
Лагидзе был не просто фармацевтом — он был алхимиком природы. Он не стремился продать «эффект». Он хотел передать ощущение. Его интересовал не маркетинг — он изучал травы Кавказа. Эстрагон — растение с ярко-анисовым, почти мятным, чуть горьковатым ароматом — стал его главным объектом. Он собирал его в горах, вываривал, концентрировал, пробовал. И в 1887 году, почти одновременно с появлением Колы, он создал первый в мире напиток на основе натурального экстракта эстрагона — Тархун.
Он не был сладким, как американские аналоги. Он не был карамельно-ванильным. Он был зелёным, терпким, свежим, с нотками луга после дождя. Его вкус не угнетал — он освежал. А главное — он был живым.
При настоящем Тархуне срок хранения составлял семь дней. После этого — сироп портился, терял аромат, становился тусклым. Ни консервантов, ни искусственных красителей — только вода, сахар, экстракт эстрагона и газ. Такой напиток нельзя было производить массово. Его нельзя было перевозить по железным дорогам. Его можно было пить только там, где его делали — и только тогда, когда он был свеж.
И это было прекрасно.
Когда Кремлю понадобился напиток без алкоголя — но с авторитетом
СССР не мог позволить себе пить водку на партийных совещаниях. Было бы странно, если бы секретарь ЦК, готовясь к речи о пятилетках, поднимал бокал с самогоном. Но и соки — слишком «буржуазно». Кока-кола? Нет. Это был продукт капитализма, цвета мазута, с кофеином, который, по слухам, «делал людей беспокойными».
И вот — в 1930-е годы, когда Советский Союз стремился показать миру, что он может создавать не только танки и ракеты, но и лучшие продукты питания, — внимание обратилось на Тархун.
Существует легенда — возможно, вымышленная, но правдоподобная — что Сталин, будучи человеком с чрезвычайно развитым вкусом и паранойей к качеству, впервые попробовал Тархун на одном из кремлёвских обедов. Он молча выпил, поставил бокал, сказал: «А что это он у вас такого зелёного?» — и в тот же день приказал разработать государственный стандарт на его производство.
Не потому, что ему понравился вкус.
Потому что он понял: этот напиток — идеальный инструмент пропаганды.
Он был безалкогольный — значит, не разлагал.
Он был натуральный — значит, не был «американским».
Он был зелёный — значит, отличался от коричневых «буржуазных» кол.
Он был грузинский — значит, символизировал единство народов СССР.
Так Тархун стал официальным напитком партийной элиты. Его подавали на съездах, в президиумах, на банкетах в Ялте. На него смотрели как на «советский ответ Западу» — не через оружие, а через вкус.
Ялта, 1945: когда Трумэн признал победу СССР — в стакане
На Ялтинской конференции, где решалась судьба Европы после войны, американцы ожидали, что их гости будут пить водку. Они принесли с собой ящики Coca-Cola — для себя, для своих делегатов. Но советская сторона подготовила нечто иное.
На столах — не только бутылки с шампанским и боржоми, но и стеклянные графины с зелёной жидкостью. Сначала американцы смеялись. «Что это, суп из трав?» — спрашивали. Но когда президент США Гарри Трумэн, известный своей любовью к Коле, сделал глоток — всё изменилось.
По воспоминаниям участников, он замолчал. Потом медленно поставил бокал. И сказал:
«Это лучше, чем наша Coca-Cola. Это не сладость. Это — живое. Это — вкус природы».
Этот момент не вошёл в протоколы. Но стал частью советского фольклора. Потому что он был идеален: американец, представитель глобальной империи, признал, что советский продукт — более настоящий. Не потому, что он дешёвый. Не потому, что он политический. А потому, что он — честный.
Тархун не пытался быть «вкуснее». Он просто был тем, чем должен был быть: экстрактом травы, газированной водой, сахаром. Без искусственного аромата. Без красителей. Без кофеина. Без истории.
Как Тархун стал народным — и как его убили
После войны Тархун перестал быть элитарным. Его начали разливать по всей стране. В 1981 году на московском пиво-безалкогольном комбинате началось массовое производство. Бутылки с зелёной газировкой появились в каждом кафе, на каждом курорте, в каждом школьном буфете. Дети пили его с удовольствием. Взрослые — с ностальгией. Он стал символом советского лета: жары, песен, сирени, солнца и маленьких стеклянных бутылок, которые нужно было открывать сифоном — так, чтобы не пролить ни капли.
Его вкус был уникален. Он не повторялся. Он не был одинаковым в разных регионах — потому что каждый завод использовал свой экстракт, свою воду, свою технологию. Иногда он был слишком травянистым, иногда — слишком сладким. Но всегда — реальным.
А потом — пришла перестройка. Пришли технологии. Пришли экономия и эффективность.
Производители поняли: семидневный срок годности — это убыток. Натуральный экстракт эстрагона — дорого. Ароматизаторы — дешево. Химические красители — стабильны. Консерванты — позволяют хранить год.
И Тархун изменился.
Зелёный цвет теперь получали не из трав — а из синтетического красителя E132, получаемого из каменноугольной смолы. Вместо экстракта — ароматизатор «идентичный натуральному». Вместо сахара — кукурузный сироп. Срок годности — 12 месяцев.
Массовый Тархун перестал быть напитком. Он стал имитацией. Как пластилин, сделанный под дерево.
Где остался настоящий Тархун? Только в Грузии
Сегодня, в России, Украине, Казахстане — вы найдёте сотни вариантов «Тархуна». Все они зелёные. Все они газированные. Все они сладкие. Ни один — не настоящий.
Настоящий Тархун — это напиток, который производят лишь в трёх местах на планете: в Грузии. В аптеках, где до сих пор работают потомки Лагидзе. В семейных мастерских, где сироп вываривают в медных котлах, а газируют вручную. В компаниях, таких как Зедазени, Хилиани и Геонатура.
Там используют только свежую траву, собранную в горах Кавказа. Там нет бензоата натрия. Там нет искусственных красителей. Там срок годности — семь дней. И цена — в десять раз выше, чем у того, что продают в «Пятёрочке».
Попробуйте его — и вы поймёте, почему Сталин выбрал именно его. Почему Трумэн сказал, что это лучше Колы. Почему люди до сих пор говорят: «Тархун — это не напиток. Это воспоминание».
Он не был создан для рынка. Он был создан для человечества.
И сегодня, когда мы покупаем «Тархун» за 60 рублей — мы не покупаем напиток. Мы покупаем память. Память о том, что когда-то существовал мир, где вкус важнее маркетинга, где природа ценилась выше прибыли, и где человек, стоявший у аптекарского стола, мог создать не просто продукт — а символ.
Тархун — не напиток.
Он — свидетельство.
Он — доказательство:
что настоящее не может быть массовым.
И что иногда — лучший продукт мира — рождается не в корпорации, а в аптеке.
Источник: dzen.ru
Читайте также: